Военная история MENA ХХ века.

[fahed]

Редкость - Галил у ЛС, 80-тые годы.

[fahed]

Аида Абу Шайа - окончила офицерский ( 9 по счету) курс в академии в Госте (смешанный курс для почти трех десятков девушек и мужчин) в 1988- 1989.

в ЛС













Сейчас

[fahed]

On the upcoming 42nd commemoration of Bachir Gemayel’s assassination.<br><br>The Lebanon he sought to preserve as president-elect included all of its confessions and all of its geography.<br><br>And that’s a cause worth fighting for. pic.twitter.com/K8D0nzEM5W&mdash; Ronnie Chatah (@thebeirutbanyan) September 12, 2024

[fahed]

Из книги брата Монте Мелконяна Маркара - отрывок о Монте Мелконяне в Ливане

https://aniv.fund/materials/archive_aniv/pu...kara-melkonjana

[fahed]

Французский доброволец Thibault de la Tocnaye. Отец - член ОАС, участвовавший в покушени на де голля. Сын 19 месяцев прослужил в ЛС в 82-84 (в том числе в Вахадет Адонис), после чего участвовал в боевых действиях в Никарагуа на стороне правых (контрас) и потом помогар хорватским силам в Боснии, в Сальвадоре, ы Бирме. Видный член Национального Фронта

https://fr.wikipedia.org/wiki/Thibaut_de_La_Tocnaye


интервью https://etudesgeostrategiques.com/2014/01/0...-arme-chretien/

[fahed]

I will not explain here the reasons and context of the Syria/Lebanon campaign of 1941, that would need a lot of explanations. The entire thing was a superb waste that could have certainly been avoided: 10.000 casualties -French (Free and Vichy), British, Australian, Indians.... pic.twitter.com/0X2uS5OaML&mdash; Romain Bréget - French Battlefields Guide (@Kormin_) October 10, 2024

[Pampa]

Jecelyne Khoueiry, a 🇱🇧 Maronite Christian,fought against the Palestinian terrorists of (PLO).<br>she defended a building overlooking Martyr's Square in Beirut alongside six other women against 300 Palestinian. Khoueiry killed their leader,causing the militia to panic and flee. pic.twitter.com/STRfKQnmnv&mdash; Azat (@AzatAlsalim) October 19, 2024

[fahed]

🎥 Nizar Najarian, 1978.<br>(Source : Thames TV) pic.twitter.com/6tECNkDrlX&mdash; Mark Elian | مارك إليان (@mark_elian_) November 8, 2024

[fahed]

[fahed]

Aryaman, Бутрус Хаванд?

[Aryaman]

Цитата (fahed @ Дек 8 2024, 10:19)

Aryaman, Бутрус Хаванд?

Нет никакой информации (правду сказать, свободного времени сейчас очень мало и еще на ливанские новости не хватает). А что с ним? Нашёлся?
Абу Арз сейчас поди пирует, шмаляя в потолок. Дождался своего старик...

[Aryaman]

Ливанцы вспоминают злым нетихим словом свое прошлое под сирийским игом.

Lebanese remember bloody past after Assad fall.

На фото первый слева - "сирийский привратник", чьи отряды были "авангардом сирийской армии в Ливане".
Слова в кавычках - реальные цитаты.

[fahed]

Цитата (Aryaman @ Дек 8 2024, 22:43)

А что с ним? Нашёлся?

Пок нет, он правду по слухам в Пальмире сидел в свое время.

Suhail Al Hamwi (61) hugs his grandchildren in the coastal town of Chekka in northern Lebanon on Monday after spending 33 years in a Syrian prisonhttps://t.co/9HGsQODL50 pic.twitter.com/r3GtJz6S2l&mdash; Gulf Today (@gulftoday) December 9, 2024

[fahed]

Цитата (fahed @ Дек 10 2024, 13:00)

Пок нет, он правду по слухам в Пальмире сидел в свое время.

Suhail Al Hamwi (61) hugs his grandchildren in the coastal town of Chekka in northern Lebanon on Monday after spending 33 years in a Syrian prisonhttps://t.co/9HGsQODL50 pic.twitter.com/r3GtJz6S2l&mdash; Gulf Today (@gulftoday) December 9, 2024

Из ЛС

🇱🇧✝️🚫🇸🇾 The hero Suheil al Hamawi, the first confirmed Lebanese released from Assad's prisons, was visited by LF today:<br><br>He said that he did not know the reason for his sentence until 20 yrs later, when they told him he was jailed for being part of the Christian Lebanese Forces. https://t.co/fZJUtfkdpC pic.twitter.com/Mm4JrOJGv9&mdash; Orthodox LF (☦️🇱🇧🇲🇽🔺❤️🇺🇦) (@O_Apologetics) December 9, 2024

[fahed]

[Aryaman]

Цитата (Aryaman @ Июн 25 2024, 21:12)

Нашел интересный труд по теме политики самоуправления трех главных ливанских милиций ( Ливанских Сил, Амаль и Прогрессивно-социалистической партии) и ООП на контролируемых территориях. Наилучшим образом наладили жизнь Ливанские Силы. Жители Восточного Бейрута в 90-х, т.е. уже в мирное время, утверждали, что во время войны им жилось лучше.

https://www.academia.edu/26022627/Born_viol...anons_civil_war

И в подтверждение:

Correspondent Wilton Wynn reported last week following a visit there, life is peaceful and even pleasant. The Christians' Phalangist Party has become the ad hoc government and is running the zone as well as any part of Lebanon has ever been governed. In Maronite towns, there is no garbage littering the streets. Gas costs less than one-fifth the price charged in West Beirut; bread prices are controlled and pegged to prewar levels. The Phalangists have established their own police force, courts and jails, and they operate intercity buses, supermarkets, medical centers and a telephone service. The distribution of gasoline, imported from Rumania, is so efficient that traffic jams clog the little towns along the coast.

https://content.time.com/time/subscriber/ar...14383-2,00.html

[Dybbuk]

Цитата (fahed @ Авг 3 2023, 09:30)

Акрам Ханна аль-Козах. Командир подразделения Садем ЛФ.

Родился в Дейр аль-Ахмар, 5 августа 1982.
Пошел добровольцем в ЛФ 12.07.1982. Закончил офицерские курсы (командир роты) в военном институте им. Башира Жмайеля, 1.10.1986 получил звание старшего лейтенанта.
12.10.1988 назначен командиром ССО Садем. После ряда успешных операция Садем досрочно получил звание капитана.
Погиб 31 января 1990 в Нахр Ибрахим.

То есть он сначала пошел добровольцем в ЛФ и только потом родился?

[fahed]

Цитата (Dybbuk @ Янв 12 2025, 01:06)

То есть он сначала пошел добровольцем в ЛФ и только потом родился?

1962 конечно

[Dybbuk]

Перевод статьи о гражданской войне в Ливане, часть 1.
[Показать/Скрыть]

Наш человек в Бейруте
Оказался на войне Хамфри Богарта
Soldier of Fortune, November 1981
by Jim Morris
Я подобно Сиднею Гринстриту, или Питеру Лорре ожидал своего ливанского связного. Он оказался стройным, аккуратным, выглядящем словно колледж бой в своем новом Corvette. Подойдя он схватил меня за руку, пожал ее, и сказал на отличном английском с американским акцентом:
- Привет! Меня зовут Масуд.
Масуд летел на ‘Vette по узким извилистым улочкам Лимассола. Люди, малолитражки и мотоциклисты растекались по сторонам нашего пути и быстро оказываясь позади кормы нашего ‘Vette делали его похожим на кильватер моторной лодки.
На веранде ресторана за тарелкой креветок, салата и бутылкой отличного вина, Масуд рассказал мне о свою историю. Он был по специальности младшим электротехником в штате Оклахома, когда в 78 году разгорелась война с сирийцами.
Он вернулся в Ливан, чтобы найти себя в рядах тех, кого газеты называют Христианскими Фалангистами:
- Однажды ночью один из моих парней разбудил меня; я выглянул через щель в стене и увидел около 6000 солдат противника. Тогда я позвонил нашим минометчикам и вызвал огонь на себя. Мы сидели в хорошо укрепленных домах, а они были на открытой местности, так что это помогло нам отогнать их.
Некоторое время мы обменивались историями о войне, пока он, наконец, не сказал: «Знаешь, то, что они делают с нашими людьми, через некоторое время сводит тебя с ума. Однажды мы захватили сирийца, я привязал его позади своего джипа и возил его по всему городу, по булыжникам, по переулкам. Когда я остановился, от него больше не осталось ничего, кроме этого». Он поднял тарелку с креветочными панцирями и соусом.
- Мне страшно думать об этом сейчас, - сказал он. - Это пугает меня до глубины души, что я когда-либо мог быть таким. Когда я прихожу домой, я прошу парней даже не рассказывать мне свои истории. Они фанатики.
В ту ночь меня трясло. Я вспомнил свое совещание с Джимом Грейвсом, управляющим редактором SoF:
- Послушай, Джим - сказал я, - каждая боевая ситуация индивидуальна. - Я прекрасно знаю, что я могу делать и чего не делать, куда я могу пойти, а куда нет. И самое главное, кто такие хорошие парни, а кто плохие?
Грейвс оторвался от стола и злобно усмехнулся мне:
- Ну, Джимбо - сказал он, - вот что мы и отправляем тебя туда, чтобы узнать.
Может, мне не стоит писать о страхе; может мне стоит снести это стоически и спрятав глубоко в груди, но я думаю, что об этом нужно говорить. Все проходят через это. Этот страх - такая же необходимая часть подготовки к бою, как и чистка оружия.
Я не злился ни на кого в Ливане. Итак, сделка, которую я заключил с собой, заключалась в том, что я буду делать это шаг за шагом и оставлять за собой право отступить в любом месте на линии. Я бы, например, не стал вступать в бой с хорошо вооруженным, хорошо обученным и решительным противником имея у себя кучу клоунов.
Это была интеллектуальная часть. Физически у меня были сменяющиеся озноб в кишечнике и изнуряющая летаргия, из-за которой я не хотел покидать мою красивую теплую постель. Теперь нужно было, чтобы мое тело привыкло к тому, что решение было принято. Наконец, когда это было сделано, началась трансформация, полная трансформация человека в оборотня. Я убежден, что это реальное биохимическое изменение, длительное низкоуровневое высвобождение адреналина, которое держит вас в бдительности и готовности к бою.
Все напряжение, которое я накопил со времен Камбоджи отступило. Боль в пояснице, мучившая меня три года, мгновенно исчезла.
Это было старое сладкое чувство, о котором я скучал, и чем ближе я к сражению, тем оно все реальнее. Это то чувство, которое вас затягивает.
На следующий день Масуд организовал мой переход в Джунию, порт, контролируемый христианами, в 20 милях к югу от Бейрута. Путешествие на лодке было необходимо, потому что у меня не было визы, и потому что аэропорт находился в Западном Бейруте, под контролем врага.
Когда мы отправились в путь, я заказал пиво в баре. Один из других пассажиров, пухлый ливанец в одной из этих блестящих рубашек (из тех, которые предпочитают дилеры Вегаса и мафиози низкого уровня), подошел ко мне в истинном стиле Питера Лорре и представился агентом ... Христа! Я даже не знал, как себя называли эти люди.
Мне сказали, что они пытались избавиться от ярлыка «Фалангист». Слово «фаланга» происходит от слова «phalanx» - древнегреческого военного формирования. Итак, партии христианских фалангистов были политическими организациями, сформированными с определенной целью организовать ополчение для защиты домов, магазинов и городов этих людей, когда центральное правительство оказалось слишком слабым и нерешительным для этого. К сожалению, название «фаланга» также ассоциируется с фашистской партией Франко в Испании, что не очень хорошо с точки зрения связей с общественностью.
Во всяком случае, я сидел в баре, потягивал хайнекен и болтал с мускулистым вест-индийским стюардом корабля, когда этот остроносый бюрократ, сильно потный, его живот терся о рубашку, предназначенную для человека вовсе не имеющего талии, подошел с моим паспортом в руке:
- У вас нет визы! - объявил он.
Я кивнул:
- Верно. В Джунии меня ждет человек, который должен меня забрать.
-Его имя!
Я назвал ему имя.
Простое произнесение имени произвело эффект, подобный откату затвора в автомате. Изменился весь тон разговора:
- Что ж, если ты знаешь Джо, тогда у тебя не будет проблем.
Я ухмыльнулся. Я хотел посмотреть, смогу ли я снова заставить его вспотеть:
- О, я его не знаю. Предполагается, что мой кипрский знакомый позвонил ему, что я приеду.
Капли пота снова выступили на его лбу:
- Я передам по радио и посмотрю, все ли в порядке. Возможно, вам придется вернуться на Кипр.
Я пожал плечами:
- В любом случае мне платят одинаково.
Нет правда. Издатель SoF Роберт К. Браун использовал бы меня в качестве мишени на огневом рубеже, если бы я зашел так далеко и не привез рассказ. Но я не слишком волновался; властный вид и несколько имен творят чудеса в этих странах с потолочными вентиляторами. Так я тогда думал о Ливане: Вьетнам с песком.
Единственными океанскими судами, на которых я когда-либо был, были подводные лодки. В ту ночь я одолжил одеяло и спал на поролоновом коврике на мостике под звездами. Ночью на море звезды такие же яркие, как и в пустыне. Наконец я заснул с солнцезащитными очками на глазах.
На следующее утро в 8:30 мы должны были прибыть в Джунию, поэтому я спрыгнул вниз по лестнице с первыми лучами солнца, желая кофе и завтрак.
Революционный бюрократ подошел ко мне в баре, который также служил обеденной стойкой:
- Они не знали, что ты приедешь, и они не могут найти Джо.
Плохие новости, но я все равно не волновался. Это должно было исправить пара телефонных звонков. Я дал ему несколько номеров из своей записной книжки.
Когда мы позавтракали, я прошел на нос, чтобы посмотреть, как гладкая голубая вода течет под кораблем, и на горизонте появляется серая полоса гор. Первым ливанским судном, которое я увидел на воде, был старинный рыбацкий парусник, похожий на Летучего Голландца и усиливавший все мои предубеждения. Но вторым оказалась низкая моторная лодка с подвесным мотором, тянущая за собой лыжника.
- Господи, - подумал я. - Они сказали мне, что все будет по-другому, но это по-другому отличается от того, что я ожидал.
Десять или одиннадцать ливанцев, присоединившихся к нам, начали петь народную песню в ритмичном ближневосточном пении, а один из них стал бить правым кулаком по левой ладони, бормоча под музыку:
- Сирийцы - убить, чертовых сирийцев.
Вскоре после этого к нашему судну подошел катер с двумя рядами деревянных скамеек с твердой спинкой. В лодке стоял еще один толстый чиновник в гладкой рубашке. В руке он держал рацию, а на правом бедре держал курносый револьвер. Как только катер подошел, на борт поднялись два загоревших до бронзы молодых человека в стандартных непристойных средиземноморских купальных плавках и начали переносить наш багаж.
Но что привлекло мое внимание, так это берег перед нами, переполненный пловцами. Его маленький парк аттракционов работал на полную мощность - вместе с двумя ярко раскрашенными колесами обозрения, каруселью и несколькими бамперными машинками.
Парень с пистолетом на бедре и бюрократ с лодки оживленно болтали над моим паспортом. Мгновение спустя мой вспотевший друг с лодки вернулся туда, где сидел я, и прошептал мне на ухо:
- Как только мы пришвартуемся, возьми свою сумку и перейди улицу. Остановись возле BMW.
Когда мы приплыли парни в мерзких плавках, кинули пару канатов на причал. Я схватил свою черную сумку B-4, с 20 фунтовым бронежилетом Second Chance, тремя руководствами по снайпингу и 16 экземплярами SoF, под весом которой немедленно согнулась моя спина. Я ступил на ливанский берег.
Легко забыть, но в Ливане действует законное правительство. Его представитель стоял на причале в помятой одежде цвета хаки, с какими-то необычными черными погонами на рубашке. Два моих сообщника, оба из которых казались более ответственными, чем официальный представитель, болтали с ним, в то время как я пробирался мимо так незаметно, как мог бы высокий мужчина с рыжей бородой, несущий чемодан весом в сто фунтов.
Я спокойно перешел улицу и остановился, любуясь пальмами и красивыми людьми на пляже. Эти люди, казалось, не были жителями из отсталой страны третьего мира, они полностью погрузились в 20-й век и наслаждались им, но я нигде не видел BMW.
Как только чиновник с корабля подошел ко мне, подъехал старый синий седан Plymouth с двумя красными огнями, точно такими же, как на машинах американских полицейских.
- Садись в эту машину, - сказал мой вспотевший друг. - Мне не хотелось этого делать.
Вышли двое молодых парней. Они были одеты в зеленую форму и черные береты, а на плечах висели АК со складными прикладами. Один из них открыл багажник для моего чемодана и сумки для фотоаппарата. Эти парни небыли членами ни одной из банд мариачи. Они обращались со своим оружием так же привычно, как большинство людей обращаются со своими кошельками.
Один из них бросил на меня вопросительный взгляд. Он не знал, забирал ли он заключенного или VIP-персону. Я тоже этого не знал, но властно кивнул в сторону дверной ручки. Он открыл ее, и я сел, как английская Королева-Мать.
Мы проехали через красивый морской порт и курортный городок с вывесками, рекламирующими морепродукты, акваланги и дискотеки на французском, английском и арабском языках; в прокате были фильмы «История д'О» и «Дикие гуси». Проехав около трех миль, машина вкатилась в огороженный стеной комплекс с небольшим постом охраны у входа. Внутри находились гражданские виллы, окруженные колючей тропической растительностью и цветами. Охранник у ворот, вялый парень лет 17 или около того, похоже, сосредоточил свое внимание на чем-то другом, вероятно, на играющем топ-40, радио. Его легко разоружить и при необходимости пройти. Но что потом?
Мы вошли в первое здание. Мне сказали, что я был у ополченцев, вокруг все были без знаков различия, но с ними или без, я первым же взглядом различил старшего клерка, сержант-майора и адъютанта и отметил, что это похоже MP (Military Police), поскольку адъютант, маленький, очкастый, привередливый мужчина был с наручниками на поясе.
Мне было приятно, что они были на его поясе, а не на моих запястьях. Эти люди меня не знали, и у них были причины нервничать. Если бы они решили, что я им не нравлюсь, или журнал, на который я работаю, я бы познал мир боли. Даже если бы я был героем Бондианы и пробился бы к выходу из этого комплекса, я так и остался бы чужаком и нелегалом.
Я долго сидел за столом напротив адъютанта, нервный и сонный после ночи проведённой на палубе корабля. Затем охранник, который привез меня сюда, подошел и нависнув надо мной, с большим трудом произнёс на английском:
- Woood yooo lighk zome coffee?
После того, как я выпил кофе, меня провели в другой офис, чтобы я встретился с Джо. Он поприветствовал меня и позвонил в G-5 Ливанских Сил, чтобы сообщить им, что я приду. На этот раз без охраны, только тот же водитель, который забрал меня из порта, на этот раз улыбчивый и дружелюбный. Прежде чем мы добрались до места назначения, мой водитель записал свое имя и номер телефона в мою записную книжку, чтобы мы могли немного погулять, прежде чем я уеду из Ливана.
Вернувшись в Джунию, я начал задаваться вопросом, была ли война в Ливане шуткой или игрой в комической-опере. Когда мы приехали в Восточный Бейрут, все эти заблуждения развеялись. Чем ближе мы подходили к центру города, тем больше разрушений: многоэтажные здания с большими выбоинами от снарядов, разрушенные дома. Но улицы были заполнены европейскими и американскими автомобилями, некоторые из них также были испещрены шрапнелью, а тротуары были заполнены людьми, одетыми так же, как и в Литл-Роке, штат Арканзас.
Что меня действительно поразило, так это то, что куда бы я ни посмотрел, были строительные краны и возводились новые многоэтажные дома. Некоторые строящиеся здания уже были покрыты пробоинами от снарядов, а в других - залатанными дырами, но они просто продолжали строить их.
Я думал, что эти люди должны быть либо самыми дерзкими в мире, либо самыми умными, либо самыми сумасшедшими, или всеми вышеперечисленными. Хотя в ближайшие недели мне предстояло многое узнать о Ливане и ливанцах, ничто не противоречило этому первоначальному наблюдению.
Мой водитель свернул с главного бульвара и поднялся на длинный холм в район узких двух полосных улочек, перед которыми стояли многоэтажные апартаменты с балконами. Строение выглядело как в Майами, штат Флорида, но нижние этажи были забаррикадированы 55-галлонными бочками, наполненными землей и увенчанными мешками, а улица была заполнена молодыми людьми в военной форме и автоматами на ремнях - в основном АК, но было и несколько М16. Очень немногие из этих людей носили кепки вместе со своей униформой, в моде была короткая полувоенная стрижка. Я не видел никаких знаков различия или нашивок частей. Они выглядели довольно свободно, но не небрежно. Их форма хорошо сидела, и тот потерянный, словно на вешалке вид, который часто имели отряды ополченцев третьего мира, полностью отсутствовал.
Мы остановились перед многоквартирным домом, мой водитель провел меня через баррикаду, и мы поднялись по ступенькам в квартиру на втором этаже. Прямо за дверью висело растение; по всей комнате располагалась мягкая мебель, на которой сидела группа из трех французских телеканалов, оживленно беседующих с высоким, худощавым, бородатым ливанцем с короткой стрижкой. На нем был настоящий tiger stripe вьетнамских Сил Спецназначения и пистолет .45-го калибра в наплечной кобуре с пружинным зажимом. Так же на нем была последняя пара военных ботинок времен Второй мировой войны, которые я когда-либо видел или ожидал увидеть.
Все эти парни подняли глаза, когда я вошел, а затем вернулись к своему разговору. Я поставил сумку и огляделся.
В столовой за большим столом сидели несколько молодых людей в военной форме, просматривая газеты, журналы и фотографии. С ними работала поистине потрясающая девушка, худощавая, с длинными рыжими волосами. На ней были очень узкие потертые джинсы, кроссовки и белый топ. Симпатичная, но выглядевшая уставшей, напряженной.
Парень в костюме tiger stripe встал. Он и мой водитель обменялись несколькими словами на арабском языке. После нескольких секунд разговора мы пожали друг другу руки.
- Меня зовут Самир, - сказал он.
Мой водитель попрощался, попросил меня не забыть навестить его в Джуние и уехал. Самир указал на диван, и мы сели напротив съемочной группы. В качестве начала разговора я спросил его, где он взял свой tiger stripe.
- Мой друг из ваших Сил Спецназначения подарил мне шесть пар, - сказал он. - Это последняя.
Вошел парень, которого я принял за американца. Он ходил сутулой походкой, в кроссовках Adidas с потрепанными серыми шнурками. У него была взлохмаченная борода и длинные волосы, которые у меня ассоциируются со студентами колледжа. Но поверх рубашки из кожи аллигатора он был одет в старую французскую армейскую куртку.
- Эй, парень, - подумал я. – Эта штука может убить тебя здесь.
Он прошел в столовую, оперся на стол, за которым работали молодые люди в униформе, и начал шутить с этой привлекательной молодой женщиной по-французски. Она подняла глаза, и они улыбнулись друг другу.
Вдруг я услышал очередь из АК, раздавшуюся примерно через два квартала, за которой последовала еще одна, сменившаяся приглушенным шумом боя.
Я удивленно поднял глаза.
-Мы находимся в 200 метрах от фронта, - сказал Самир. - Его акцент был похож английскую государственную школу, наложенную на мелодичную ливанскую мелодию.
Он устало приподнял запястье, снял с циферблата черно-зеленую теннисную спортивную повязку и сказал:
- Хочешь пойти пообедать?
Если он не беспокоился о том, что он находится в 200 метрах от фронта, то я не видел причин, почему это следовало делать мне:
«Конечно».
Мы встали и неторопливо вышли из квартиры.
«Вам нравится арабская еда?»
Я кивнул.
Снаружи парень в джинсах умело ехал на скейтборде по уклону улицы объезжая завалы. За углом еще одна группа детей играла в футбол.
Наш ресторан состоял из двух шатких столиков, установленных на открытом воздухе за стеной из мешков с песком. Шашлык готовился на открытом гриле сделанной из разрезанной пополам 55 галлонной бочки. Но что за обед: табуле, хумус, кебаб, свежие фрукты и арак, прозрачный ликер, который при смешивании с водой становится молочно-белым. На вкус он как лакрица, но с ним надо быть осторожным.
- Эта страна совершенно не похожа на то, что я ожидал.
Он улыбнулся:
- Вы ожидали увидеть пустыню.
Я кивнул.
Пока мы ели, я внимательно следил за Сэмом, пытаясь оценить его. Мне понравилось то, что я увидел. Сначала он был насторожен, но, когда он увидел, что у меня нет предвзятого мнения, он быстро оттаял. Сэм очень умен, но я никогда не видел, чтобы мужчина выскакивал из тысячи ярдов так быстро, как он. Он обладал мистически-воинственными качествами монаха Эль Греко, пойманного в ловушку инквизиции. Ощущение, которое у меня возникло по поводу Сэма, было такое, что его преследуют тяжелые воспоминания.
У Ливанской войны были и свои приятные моменты, такие как этот обед, и большое количество действительно красивых женщин, но, когда становится жарко, было очень-очень жарко, то ни одна из сторон не соблюдала Женевскую конвенцию. Сэм пережил семь лет этого безумия, и я мог только догадываться о его усталости.
Сэм был из породы воинов. Однажды, когда я увидел это в его взгляде, я спросил его, что бы он делал, если бы эта война не вторглась его жизнь. Он ответил:
- О, я бы где-нибудь нашел другую.
Я спросил его о зверствах, которые Масуд описал на Кипре.
- Да, - ответил он. - Палестинцы преуспевают в подобных вещах. Но наши парни решили, что по этим правилам можно играть вдвоём. И они довольно быстро отступили.
Сэм вырос в Каире и в возрасте 18-19 лет провел полтора года в отряде египетских коммандос. Он не питал иллюзий относительно общего качества египетских войск, но утверждал, что его подразделение было исключительным. В частности, качество их подготовки для действий в пустыне было превосходным.
Он рассказал одну историю о своем египетском обучении:
- Мы сидели, скрестив ноги, вокруг инструктора радиусе действия гранаты. Он вытащил чеку из русской гранаты и бросил ее мне на колени.
- Избавься от нее, - сказал он.
У нее был длинный запал, поэтому я бросил ее ему и сказал:
- Избавься от нее сам. - Хоть у нее и был длинный запал, но не бесконечный. После этого он оставил меня в покое.
Он довольно откровенно рассказал о том, что пошел на работу в G-5, потому что его нервы были расстроены.
- Это действительно забавно - сказал он. - В меня стреляют вдвое больше, чем ранее, потому что я всегда веду журналистов самую гущу событий. Раньше я оставался со своим подразделением, и было жарко только тогда, когда действительно было жарко.
Во время разговора мы обнаружили, что прочитали удивительное количество одних и тех же книг. Я спросил, читал ли он «Центурионы» и «Преторианцы» Жана Лартеги, две книги, которые люди из Сил Спецназначения читали больше, чем любые другие, за исключением, возможно, FM31-21. Он не только читал их, он прочитал всего Лартеги и встретился с ним, когда тот приезжал в Ливан.
Мое положение в конце обеда было совсем другим, нежели в начале. Я узнаю своих людей, когда нахожу их. Где-то в глубине души они все разворачивают флаг со свернутой спиралью змеей, говорящей:
- Не наступай на Меня!
Впервые с тех пор, как я покинул 5-ю группу Сил Спецназначения во Вьетнаме, я почувствовал себя полностью как дома со своим окружением, непринужденно и счастливо. Это были мои люди.
Вернувшись через улицу в пресс-бюро, мы прошли мимо американского парня из колледжа, которого мы видели ранее, выгружавшего французскую съемочную группу из белого Фольксваген Жук, в котором они и их оборудование застряли. У парня через плечо был переброшен АК.
- Хммммм, - подумал я. - Вещи не всегда такие, какими кажутся.
Когда мы вернулись наверх и плюхнулись на диван, Сэм сказал:
- Ну, что мы можем для тебя сделать?
- У меня есть бронежилет и руководство по снайпингу, которое нужно передать парню по имени Рокки в местечке под названием Содеко, и еще пара руководств для парня по имени Тони из Хадата. Давайте сначала избавимся от чертового жилета. Затем будем действовать по обстаятельствам.
Он пошел уточнить у командования Ливанских Сил, можно ли мне проехать в Содеко, где бы он ни находился. У меня были представления о крошечной деревушке недалеко от Бейрута, до которой нам придется на цыпочках по ночам перебраться через горы. У меня все еще было твердое представление о Вьетнаме в пустыне, где эти парни играли роль вроде Хоа Хао. Я расстегнул сумку и вытащил жилет.
Парень из колледжа с АК и французская телевизионная группа с грохотом поднимались по лестнице.
Сэм вернулся и сказал:
- Хорошо, ты должен переночевать в Содеко. Рик возьмет тебя.
- Кто такой Рик?
Он указал на парня из колледжа.
- А это что за великолепное французское создание?
- Это Кристина. Она подруга Рика. Могу я увидеть жилет?
Я протянул ему. Рик покинул французов, которые сидели со своим пивом и подошел осмотреть жилет. Он был отстраненным и не слишком сердечным и выглядел усталым. Он и Сэм заговорили друг с другом очередями на французском, слишком быстром и сложном, чтобы я мог уследить за ним. Но после того, как они заговорили, он стал открыт и дружелюбен.
Жилет имел два ряда из легированных пластин спереди и сзади, которые вставлялись в нейлоновые карманы цвета OD. Second Chance делают более тяжелыми, с большей броней, чтобы прикрыть промежность, но они имели намного больший вес, чем я хотел нести. В любом случае, более тяжелые жилеты не закрывали бы область под мышками. Он был сделан в первую очередь для работы полиции, также, как и бронежилеты армии и морской пехоты предназначен для ведения огня с закрытых огневых позиций. Сэм и Рик хотели чего-то защищавшего с обоих сторон.
- Вы готовы? - спросил Рик.
Я огляделся вокруг, учитывая, что снова попал в ситуацию, когда я мчался, чтобы меня застрелили с людьми, которых я не знал.
- Так просто, да?
- Если только тебе здесь нечего делать.
Я сделал трансатлантический звонок в SoF, чтобы сказать Грейвсу, что я на месте, все в порядке и собираюсь ехать.
- На что это похоже? - он спросил.
- Пока что это был фильм с Хамфри Богартом.
- Ну, не убивайся только ради рассказа.
- Я не буду - и повесил трубку.
- Хорошо, - пробормотал я.
- Погнали. - я взял сумку с фотоаппаратом.
- Не бери это! - скомандовал Рик.
- Это просто моя сумка для фотоаппарата.
- Я знаю, но наши люди все время переезжают в Западный Бейрут; некоторые из нас там работают. У нас там есть родственники. Мы не можем позволить себе показывать наши лица. Мы также не можем позволить раскрыть свои позиции.
- Отлично, - подумал я. - Нет фото. Брауну это понравится.
Рик расказал мне правило номер один на этой войне (и я снова подумал, что я должен был слушать - упущение, о котором я сильно пожалел позже). Так же, как правило номер один для Вьетнама никогда не действуй шаблонно, правило номер один для Ливана никогда не позволяло им узнать, кто вы лично. Потому что, если вы это сделаете, они обязательно пришлют кого-нибудь за вами. Но все, о чем я мог думать, это о чертовых фото - в конце концов, они сами дали мне столько фото, нежели я когда-либо мог использовать.
Мы спустились вниз и сели в потрепанный старый Фольксваген Рика. Он проехал мимо тихого жилого квартала и игрового зала, который раскинулся на полную мощь в его конце. Но в тот момент, когда мы врезались в главную транспортную артерию, двумя кварталами ниже, он вжал педаль газа в пол, и мы с ревом поехали по пустым, разрушенным улицам. Мы проехали на красный свет и выехали на главный перекресток со скоростью около 85 км/ч. «Останавливаясь на этом месте ты практически всегда попадаешь под минометный огонь», - пробормотал он и одарил меня пиратской ухмылкой, быстро оглядывая шесть пересекающихся улиц, чтобы случайно не попасть под едущий танк.
Он свернул через еще три или четыре улицы, повернул к въезду в гараж и правильно припарковался между двумя белыми линиями.
- У тебя стандартный двигатель VW? - спросил я, когда у меня перехватило дыхание.
Рик криво усмехнулся, открывая дверцу машины.
-Не совсем, - сказал он. - Хорошо, мы на месте.
Никакой полуночной инфильтрации через горы. Содеко был пригородом Бейрута, как Флэтбуш пригородом Бруклина.
К нам подошел красивый, хорошо сложенный молодой человек с вьющимися каштановыми волосами и обаятельной улыбкой. На нем были спортивные штаны и футболка цвета OD. На вид ему было лет 20 или 21, и он держался с бессознательной властной манерой.
- Это Рокки, командир в Содеко, - сказал Рик.
Мы пожали друг другу руки. Рокки и Рик улыбнулись друг другу. Было очевидно, что они друг другу очень нравятся.
- Увидимся утром, - сказал Рик.
Он запрыгнул в свой Жук и с визгом сорвался с места вверх по пандусу сквозь синюю дымку выхлопных газов; это было так быстро, что, если бы я моргнул, я бы не заметил этого. Сверху раздался скрежет, когда он переключился на низшую передачу и помчался вниз по улице.
Рокки взял меня на пешеходную экскурсию по своей части города. С нами пошла пара его парней. У одного из них на бедре был пистолет, но ни у кого не было автомата. Все был также, как и во многих других местах. Повсюду были ямы, воронки и щебень. Мы шли легко, пока не подошли к небольшому открытому пространству перед церковью.
- Оставайся здесь справа, - сказал Рокки. - С левой стороны улицы в вас может попасть снайпер.
Я вспомнил Ня-Транг вовремя Тета: в центре города, где один шаг имел значение между полной открытостью и абсолютной безопасностью.
Думаю, Рокки больше всего хотел показать мне церковь. Все было расстреляно к черту. Но меня интересовало, почему они не вооружены, спокойны, если это такое горячее место.
- Вентер сказал мне, что у вас была адское сражение, когда он был здесь, - сказал я.
- Ага, - ответил Рокки. - На крышах. Его проводник оказался в лифте на 12-м этаже. К сожалению, лифт сорвался в подвал. Это сильно морально повлияло на Эла.
На крышах не было таких атак как на земле, но и спрятаться негде, кроме нескольких мешков с песком.
Мы спустились вниз, в гараж.
- Хочешь пива? - спросил Рокки.
Это была передовая позиция, и мне пришлось довольствоваться Lowenbrau, но оно было ледяным.
Также там была пара симпатичных девушек, одна на каблуках и в фиолетовых уродливых мешковатых штанах, которые сейчас в моде. В одной руке она держала тлеющую сигарету, а в другой игрушечного пуделя на поводке. Думаю, если бы пудель был подстрижен, я бы тут же развернулся и бросил этот проект. Другая девушка была в джинсах и футболке. Та, у которой был пудель, выглядела француженкой; другая была достаточно темной, чтобы быть ливанкой.
По тому, как они подшучивали над молодыми людьми, я начал понимать, что пришел в такое место, где быть первоклассным борцом сопротивления было лучшим способом закадрить девушку. Я улыбнулся. Я наконец пришел в место, в котором у людей были четкие приоритеты.
Как раз в этот момент Рик на своем Жуке с шумом въехал в гараж и с визгом остановился рядом со мной.
- Я приехал за вами. Штаб хочет, чтобы вы вернулись в G-5.
Он не выключил двигатель, и гараж наполнялся отработанными газами. Мне это не понравилось. Я был в восторге от происходящего и... ах, ну нет смысла спорить. Не Рик принимал решения.
- Может быть, в следующий раз, - сказал я Рокки и сел в Фольксваген.
Мы двинулись назад по пандусу и снова гнали по разрушенным улицам.
- Почему они вытащили меня? - спросил я.
- Я не знаю», - сказал он. - Я постараюсь узнать, когда мы вернемся.
- Ты ливанец? Когда я впервые увидел тебя, я подумал, что ты студент американского колледжа».
Он рассмеялся:
- Мне почти 30. Я родился здесь, но мой отец - американец. Я учился в колледже в Штатах. У меня есть степень бакалавра и магистра политологии в Беркли.
- Беркли? - ухмыльнулся я.
- Да, раньше у меня были волосы на полпути вниз по спине и кольцо в ухе, чтобы сливаться с ними, знаете ли. Но я всегда проводил лето, тренируясь и сражаясь здесь. В Беркли был только один парень, с которым я был очень близок, и он был полковником морской пехоты с ученой степенью.
Мы подъехали к дому, занимаемому G-5, обогнули мешки с песком и поднялись наверх.
Сэм поднял глаза с дивана, где сидел и болтал со шведской съемочной группой. «Привет», - сказал он.
- Как поездка?
- Не очень хорошо, - проворчал я. - Послушайте, если я собираюсь написать историю для военного журнала, мне нужно увидеть войну. Я никому не нужен мертвым, но чем больше действий я могу увидеть и уйти, чтобы написать о них, тем лучше для всех нас.
- Посмотрим, что мы можем сделать, - устало сказал Сэм.
Через мгновение вернулся Рик.
- Вот и все, - сказал он. - Они ожидают сильной атаки на Содеко и не хотят, чтобы вы попали под нее.
Работая исключительно на благо чужой армии, лучше не устраивать сцен.
- Я не репортер из "Women's Wear Daily"» - пробормотал я, - в следующий раз дайте мне АК и позвольте остаться.
Оба усмехнулись.
- Мы покупаем свои собственные», - сказал Рик. - Я сомневаюсь, что кто-то захочет отдать вам свой и обойтись без него.
Рик и Сэм вышли на балкон. Я последовал за ними. Мы сели на плетеные стулья и уперлись ногами в перила. Кристина вышла и присоединилась к нам. Она легко прислонилась к ограждению и откинула длинные волосы назад, чтобы ветер обдувал ее шею.
- Вы покупаете себе оружие, боеприпасы, форму, а в вашей армии нет званий?
- Верно, - сказал Сэм.
- Я не понимаю, как можно вести войну таким образом.
Рик ухмыльнулся:
- Мы можем это сделать, потому что наши бойцы очень хороши.
- Что произойдет, если вы захотите уйти?
Рик пожал плечами:
- Я работал целый месяц, был с репортерами в течение дня и занимался другими мелочами по ночам. На следующей неделе я собираюсь взять пару выходных и сходить на пляж.
Я покачал головой:
- Как узнать, кто главный?
- Ну, у нас нет званий, но у нас есть должности. В разгар войны все исполняют приказы. Когда боев нет мы все обсуждаем. Когда на какое-то время все стихает, мы возвращаемся к своим обычным рабочим местам.
- Рик, - спросил я, - почему ты не носишь униформу?
Он усмехнулся своей старой ухмылкой.
- Наша G-5 все время задает мне один и тот же вопрос, - сказал он.
- Мне она не нравится. Кроме того, вы видите эти ботинки? - Он кивнул в сторону армейских ботинок Сэма. - Это жопа - он показал на кроссовки. - Они лучше подходят для городских боев. У меня есть друг, который сражается в шлепанцах. Он не очень хорош в сапогах. - Пожал он плечами.
Что они могут делать? Они не могут его арестовать; у него нет звания. Они не могут его оштрафовать; ему не платят. Они не могут его уволить; он слишком ценный.
Спустя некоторое время Рик сказал:
- Послушайте, нам пора уходить. Добро пожаловать сюда сегодня вечером. Все, что вы увидите в холодильнике - ваше.
Я долго сидел на балконе, глядя, как садится солнце и пустеют улицы.
Несколько парней из G-5 сидели в стороне, потягивая пиво или кофе и смотрели эпизод «Ангелов Чарли» по 24-дюймовому цветному телевизору с субтитрами на французском и арабском языках. Совершенно не обращая внимания на огонь из автоматического оружия на улице, они завороженно смотрели, как эти три очаровательных кумквата сражались с воображаемыми плохими парнями вооруженными пистолетами .32-го калибра.
Я не слышал огня с линии фронта, но в нескольких кварталах к западу, со стороны Содеко, раздавались очереди из АК и М16.

[Dybbuk]

Перевод статьи о гражданской войне в Ливане, часть 2.
[Показать/Скрыть]

Наш человек в Бейруте
Soldier of Fortune, December 1981
by Jim Morris
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: В июне помощник редактора SoF Джим Моррис отправился через Кипр в Ливан для анализа идущей в Ливане войны. Прибыв в порт Джуние неподалеку от Бейрута, его отвезли в штаб-квартиру G-5 Ливанских Сил, для встречи с высокопоставленным офицером христианского ополчения. Моррис обнаружил, что Бейрут был не «Вьетнамом с песком», а городом-парадоксом, в котором высотное строительство соперничает с развалинами войны. Военнослужащие Ливанских Сил, которым он был представлен, были высокообразованными профессиональными людьми, многие из которых работают днем и борются за свободу своей страны ночью. Моррис обнаружил, что это была другая война, на которой цивилизация и война соседствую друг с другом. В ту первую ночь, сидя на балконе в штаб-квартире G-5, он потягивал ледяное пиво и смотрел, как садится солнце, и слушал противостоящие друг другу звуки сериала «Ангелы Чарли», прыгающих по цветному телевизору в гостиной, и стаккато выстрелов из АК и M16 в нескольких кварталах к западу в районе Содеко.
Поскольку я не остался в Содеко в свою первую ночь в Ливане, меня не волновало, где я буду спать. Мне нужно было доставить еще два руководства по снайпингу, поэтому Рик отвез меня в Хадат, пригород Бейрута. Между ними нет реального разрыва; Хадат - это старый город, за пределами которого располагалась столица.
Как обычно, Рик ехал на максимальной скорости по маршруту, который огибал ресторан «Робин Гуд», чтобы добраться туда, куда мы ехали. Иногда он медленно крался по узким улочкам, осторожно управляя автомобилем, чтобы никого не задеть, затем, уже набирая скорость, поворачивал за угол, чтобы прорваться через тридцатиметровую свободную зону, прежде чем снайпер мог прицелиться и выстрелить:
- Палестинцы попытались провести атаку за день до вашего прибытия. Там на позиции есть небольшой взвод ливанской армии, между палестинцами и нашими парнями, но они были в меньшинстве и были вынуждены отступить. Затем наши ребята контратаковали и отогнали палестинцев.
Мы спустились по длинному холму между узкими, близко расположенными домами, прорвались через поворот, завернули за другой угол и подъехали к внушительному зданию, которое выглядело как полицейский участок, но с обычным расположением мешков с песком снаружи.
- Не о чем беспокоиться, - сказал Рик. - Но лучше переходить эту улицу довольно быстро.
- Снайпер? - Он кивнул.
Пространство, в котором снайпер мог хорошо наблюдать нас, было всего около шести футов в ширину посреди улицы. Мы перепрыгнули через него и вошли в здание, которое оказалось штаб-квартирой партии Катаиб в Хадате, переданной теперь Ливанским Силам.
Пара парней в потрёпанных штанах, футболках и шлепанцах, а также хорошенькая девушка в джинсах и розовом топе курили, пили кофе в тени и болтали. Они располагались примерно в четырех футах от зоны огня снайпера и были совершенно безразличны.
Рик задал вопрос, и когда они ответили, повернулся ко мне и сказал: «Тони на встрече. Он должен был вернуться час назад». Мне сообщили, что командиром в Хадате был «шейх Тони», но кроме имени я почти ничего о нем не знал.
Рик должен был вернуться в бюро, поэтому он обратился к суровому парню в черной футболке. Его звали Раис, насколько я мог разобрать, и он предложил взять меня на экскурсию по фронту.
Фронт проходил через все улицы, переулки и здания. Эти здания были старые, построенные из цельной кирпичной кладки. Превратить их в укрепления было не так уж сложно, но добраться до них и от них было нелегко. Вам приходилось приседать, прыгать через канавы и петлять вдоль переулков. Затем мы достигли небольшой щели в кирпичной стене в почти полностью разрушенном здании, через которую можно было увидеть заваленные мешками с песком огневые точки сирийцев в полупостроеном здании, распложенном в 200 метрах, сплошь покрытых обломками.
Мы прошли через полдюжины подобных форпостов, пока он не удовлетворил мое любопытство.
Раис из Ливанских Сил, но он провел год в ливанской армии и был в дружеских отношениях с одним из их взводов, поэтому он отвел меня к его командиру. Около дюжины ливанских солдат стояли возле дома и пили кофе. Они казались достаточно хорошими парнями, но, честно говоря, не казались более военными, чем такое же количество учеников Форт-Дикса. Разница между ними и их коллегами из Ливанских Сил была очевидна. Армейские ребята были моложе и менее уверены в себе, чем ополченцы. Во взводе были христиане и мусульмане, и, хотя они, казалось, хорошо ладили, было очевидным, что они делали это, не говоря о вещах, о которых не следует говорить.
Униформа обеих групп была почти одинаковой, за исключением того, что все армейцы были в касках или подкладках для шлемов и носили М16, но они просто таскали их, без того уважения, которое солдат должен испытывать к своему оружию. Основное различие, которое я заметил, заключалось в том, что практически каждый военнослужащий Ливанских Сил носил распятие на золотой цепочке, обычно с другим медальоном, часто крошечной золотой картой Ливана.
Когда один из солдат принес мне чашку турецкого кофе, их командир взвода подъехал на своем джипе. Раис представил нас, я выпил кофе и последовал за ним в его КП, который располагался в обшарпанной квартире в подвале.
Он жестом указал мне на почетное место, мягкое кресло, наполовину разорванное осколками. Я поставил чашку кофе на колено.
Лейтенант сел на кушетку напротив меня, такую же разорванную, как мое кресло, и взял свою чашку. Мебель была расставлена напротив черно-белого портативного телевизора, установленного на двух ящиках с боеприпасами. Звук был выключен, и картинка была ужасной, но сквозь снег я мог разглядеть Генри Винклера, который исполнял свой номер Фонзи, а Рон Ховард стоял рядом с глупой ухмылкой на лице.
- Довольно мило, - сказал я. - Есть ли один для рядовых? - Строка была перефразированием названия одного из мультфильмов о Второй Мировой Войне, «Вилли и Джо» Билла Молдина. Лейтенант заверил меня, что комната отдыха предназначена для всего взвода.
Лейтенант был довольно проницательным. Ему было около 28 лет, он был в отличной физической форме и казался умным и знающим. Однако ему приходилось держать позиции на протяжении из шести кварталов девятнадцатью людьми.
Теоретически и он, и сирийцы были здесь, чтобы поддерживать мир между палестинцами и Ливанскими Силами. Но на самом деле сирийцы ежедневно посылали снаряды и ракеты в христианские районы и были совершенно счастливы позволить палестинцам попытаться провести атаку, когда бы они ни захотели. Со своей стороны, лейтенант и его взвод функционировали больше как система OP-LP для христиан, так как с девятнадцатью людьми, расположенными так тонко, что все, что они могли сделать, это дать пару очередей по атакующим палестинцам, а затем уйти с их пути.
Лейтенант был христианином, как и большинство его людей, но между мусульманскими членами его взвода и палестинцами было очень мало любви. Поэтому он был более чем счастлив быть системой раннего предупреждения для защитников Хадата. Он мне ничего об этом не сказал, но на практике это работало именно так.
В городе находилось более 500 вооруженных и обученных военнослужащих Ливанских Сил - более чем достаточно, чтобы предотвратить прорыв палестинцев в город.
Но на самом деле лейтенант хотел говорить не об этом. Он хотел поговорить о продвинутом курсе пехотных офицеров в форте Беннинг. Он хочет поехать туда в следующем году. Я заверил его, что с ним все будет в порядке, в чем я не сомневаюсь. Он также, вероятно, получит пользу от общения с офицерами из нескольких разных стран. Но я сомневаюсь, что сам по себе продвинутый курс сможет дать, что применимо к его нынешней ситуации.
Тони давно должен был вернуться, поэтому мы с Раисом вернулись в штаб-квартиру Катаиб.
Мы пошли обычным окольным маршрутом: осторожная прогулка по траншее, быстрый рывок по переулку, при этом футляр для фотоаппарата ударился мне в пах.
В следующий раз, когда я поеду в Ливан или на любую другую войну, если уж на то пошло, я возьму ремень BAR для своей камеры. Я также, вероятно, возьму несколько лишних долларов и куплю АК по дороге и продам по выходу.
Посмотрим правде в глаза, друзья. Если я когда-нибудь попаду в настоящую перестрелку в Ливане, они попытаются растерять меня так же быстро, как и всех остальных. И если сейчас случится нечто подобное, это может произойти чертовски быстро. Корреспонденты говорят, что снимать можно до и после перестрелки, но нельзя во время нее. С таким же успехом я мог бы пойти и дать себе немного времени на бум-бум.
Когда мы прибыли в штаб-квартиру Катаиб, другая группа парней отдыхала в тени. Но как только мы прибыли, новенькая Audi с визгом остановилась на противоположной стороне улицы. Она прижалась к бордюру, так что ее ближняя сторона находилась в добрых восемнадцати дюймах от зоны действия снайпера. Три двери распахнулись, из них вышли трое молодых людей и быстро перешли улицу. Двое были в форме, но здоровяк с правого переднего сиденья был одет в синий тренировочный комбинезон, а под левой подмышкой висел пистолет .45-го калибра. «Привет! Я Тони», сказал он и протянул руку для пожатия.
Мне сказали, что главным в Хадате был «шейх Тони», но я не мог представить себе шейха в трениках, который выглядел бы как Бадди Холли, за исключением примерно двадцати лишних фунтов твердой мускулатуры. Он обезоруживающе ухмыльнулся и моргнул сквозь толстые очки в черной оправе, а затем длинноногим уверенным шагом повел нас в штаб.
Мы прошли по длинному и темному коридору в большую комнату, освещенную простой лампочкой. На стене, на стандартном листе фанеры размером четыре на восемь, была карта его диспозиции, на которой были показаны все дома и переулки в Хадате, а позиции сирийской, палестинской, ливанской армий и Ливанских Сил отмечены цветными мелками; позиции тяжелого вооружения, позиции снайперов и ОП были отмечены булавками разного цвета.
Это была карта городского управления водоснабжения. Если бы я не был на этих позициях, то не смог бы разобрать ничего. Тони указал на то, что сначала выглядело как главная улица. Когда я ее рассмотрел, то понял, что это крошечный переулок, по которому мы с Раисом бежали как крабы, то идя, то приседая, то перебегая.
«Это моя квартира», - с горечью сказал Тони. Маленькое чудо. Она была обозначена как позиция палестинского снайпера.
Тони познакомил меня с двумя мужчинами, что были с ним. Невысокий и компактный Макс был начальником его артиллерии. А коренастый добродушный парень начальником минометного отделения. Он сказал, что его зовут Боб. Они пригласили меня посетить их артиллерийские позиции и затем присоединиться к ним за ужином.
Снаружи мы быстро перешли улицу. Боб включил передачу, вылетел из-за угла, прежде чем снайпер успел прицелиться, а затем поехал как обычно, то есть как маньяк.
Тони хотел зайти в свою амбулаторию, прежде чем мы отправимся на артиллерийские позиции. Помимо того, что он был командиром, он был студентом медиком на пятом курсе и лично интересовался лечением. «У меня еще есть два года, чтобы учиться медицине», - сказал Тони. - «Я должен был закончить сейчас, но война ...» - Он пожал плечами.
Диспансером заведовали две привлекательные молодые медсестры в штатском. На одной были джинсы, футболка и туфли на платформе, волосы свисали до середины спины, на другой - модное летнее платье. Несмотря на то, что они выглядели как пара королев дискотеки, обе были деловыми людьми.
В вестибюле ждали восемь или десять раненых, или больных. Процедурный кабинет был хорошо оборудован смотровыми столами и инструментами, но на полках было мало лекарств, а все расходные материалы, казалось, были израсходованы.
- Чего тебе не хватает? - поинтересовался я.
- Всего,» - сказал Тони. - Все, что вы здесь видите, вышло из срока годности.
После еще одной короткой гонки по улицам мы въехали в гараж. Там был автопарк взвода коммандос. Двое или трое молодых парней в обветшалых штанах и черных футболках коммандос склонились над двигателем под открытым капотом пикапа Land Rover со 106-мм безоткатным орудием, установленной в кузове. В одну линию выстроились две или три «106», смонтированных на джипах, а также джип с пулеметом .50 калибра. Все машины были чистыми и свежевыкрашенными в оливково-зеленый цвет; но их кузова были чертовски измяты.
Трое парней под капотом и двое или трое других, слонявшихся поблизости, смеялись и шутили. Как всегда, самый высокий боевой дух был у ребят с самым тяжелым, опасным долгом.
Макс, Боб и Тони провели меня по длинному узкому туннелю, вырубленному из сырого бетона; с потолка свисали электрические провода и голые лампочки. Мы прошли по нему в другую комнату, только что сделанную из толстых бетонных плит. Этот запах мокрого бетона все еще витал в воздухе. Карты, схемы и графические инструменты лежали на фанерных столах (наклонных для облегчения работы), прислоненных к стене справа.
- Ах! Твой FDC.
- Что такое FDC? - поинтересовался Макс.
- Центр управления огнем.
- Да, это мой центр управления огнем.
Я говорил о его снаряжении еще несколько минут. Вскоре стало ясно, что и Макс, и Боб мало разбираются в артиллерии, по крайней мере, в том, как ее преподают в Форт Силл. Дело не в том, что они не знали, что делают, или что их сотрудники не были обучены эффективно. Это просто не было похоже на то, к чему привык я. И ни что из их терминологии не было похоже на то, что я слышал раньше:
- Где вы, ребята, учились?
- Нигде, - сказал Боб, ухмыляясь. - Мы захватили оружие и разбирались на ходу.
- Господи, как вы это сделали?
Макс пожал плечами:
- Я архитектор, а Боб бухгалтер. С математикой было не так уж сложно.
- Вы разработали свои собственные таблицы огня?
Боб кивнул:
- «Да, обычно мы можем поразить цель после двух выстрелов. Мы должны быть очень осторожны. У всех нас есть друзья и родственники на другой стороне. Мы не хотим ни в кого попасть, кроме сирийцев.
Я подумал о завалах наверху:
- Не похоже, чтобы они также осторожничали.
Боб презрительно усмехнулся:
- Они открывают затвор и смотрят в ствол. Если они не видят здание перед собой, они открывают огонь. Они продолжают стрелять, пока мы не поразим их позиции. Мы должны действовать быстро и точно.
- Два выстрела?
- Верно! Два выстрела.
Мы прошли по еще одному длинному туннелю и оказались на большом пустыре с установленными миномётами обложенными мешками с песком.
Я не хочу четко описывать местность по той же причине, по которой Тони не хотел, чтобы я делал снимки, которые открывали бы окрестности. Тем не менее, я должен сказать, что это были одни из лучших минометных позиций, которые я когда-либо видел, аккуратно и чисто вырытые и заложенные мешками с песком с такой тщательностью, что ничто, кроме прямого попадания, не оказало бы большого влияния на них.
Их гордостью и радостью был только что захваченный советский 160-мм миномет. Когда я увидел, они строили для него позицию. Чертов ствол была длиннее, чем у 105-го, а опорная плита была шире, чем я ростом.
После этого мы пошли обедать. Первоначальный план состоял в том, чтобы угостить меня ливанской едой, но ресторан, в который они хотели пойти, был закрыт, поэтому мы свернули обратно в горы, промчались по улицам и останавливаясь на нескольких контрольно-пропускных пунктах, смеясь и рассказывая о войне, политике, девушках, всем. В ходе беседы Макс сказал одну вещь, которая запомнилась мне все время, пока я был в Ливане. Не помню, как это было, но он плавно вписался в ход разговора. Это было связано с тем, почему его люди добились столь много сражаясь с умом и яростью, преодолевая явно невозможные препятствия.
- Я думаю, мы сражаемся,- сказал Макс, - за человечность и достоинство.
Ужинали на веранде пиццерии. Тони протянул руку и забрал свой .45-й у Боба, который был у него, пока он вел машину. Он положил его себе на колени и внимательно осмотрел четыре или пять человек, которые ели на веранде. На улице было чудесно прохладно, и вокруг нас сияли огни города.
- Что? - спросил я.
- Мы можем получить бомбу или гранату, - сказал Тони.
- Это маловероятно, но никогда не знаешь.
Здесь все казалось таким тихим и нормальным. С таким же успехом можно было бы поговорить о перестрелке у Шейки в субботу вечером.
Во время разговора Макс упомянул, что работал в Западном Бейруте. Каждое утро он вставал, натягивал костюм и галстук, брал портфель и ехал на вражескую территорию, в офис своей архитектурной фирмы. Потом ночью он возвращался обратно, одевал форму и шел на FDC.
- Я не говорил им, что я боец», сказал он. «Если кто-то говорит о войне, я просто веду себя так, как будто я боюсь.
- Я уверен, что сирийцы не планировали ничего подобного этому восстанию», - сказал я Максу. - Интересно, что сирийцы думают о вас, ребята?
Макс ежедневно имеет дело с противником в своем деле. Для этого он должен видеть в них людей. Но он неправильно понял мой вопрос и начал объяснять, почему сирийцы находятся в Ливане.
Тони не хотел этого. Ублюдки вторглись в его страну, прервали его карьеру, захватили его квартиру и черт знает, что еще. Он совершенно потерял голову, кричал по-арабски, бушевал и размахивал руками.
Что меня больше всего поразило в этом инциденте, так это то, как Макс с ним справился. Тони был его командиром с ответственностью, равной ответственности подполковника в армии США, несмотря на то, что он был парнем в очках и спортивном костюме. В каждой армии, с которой я знаком, если бы старший по званию устроил такую демонстрацию, все его лакеи немедленно выстроились бы в строй, дернули бы за чубы и воскликнули бы:
- Ясса, масса! Ты прав. Этим бассарам нет никакого прощения.
Макс ничего подобного не сделал. Он терпеливо сидел и ждал, пока Тони остановится, а затем вернулся к своему объяснению.
На самом деле Тони был прав. Оправдания ублюдков полностью ложны. Но меня впечатлило то, что Макс мог эффективно бороться с ними и при этом видеть в них людей. Это довольно классный трюк.
В ту ночь я спал в TOC (Центр тактических операций) Тони. На следующий день ему нужно было спешно заняться чем-то важным, и никого из парней, которых я встретил накануне, похоже, не было рядом. На самом деле я был очень доволен возможностью побыть одному, чтобы собраться с мыслями и начать планировать эту статью. Я нашел стул перед штаб-квартирой, положил ноги на пару мешков с песком и расслабился, наблюдая, как цветы и пальмы шелестят на ветру на заднем дворе побитой виллы через дорогу. Я просмотрел все, что произошло после Кипра, определил, что было важным, а что нет, как это сказать и в каком порядке.
Несколько раз молодые люди останавливались и перебрасывались со мной несколькими фразами. Остановился парень по имени Джамиль. Он собирался прокатиться на фургоне, чтобы забрать продукты у торговцев и домашних хозяйств для Ливанских Сил. Мне казалось, что он был специально подобран для этой работы, поскольку он был настолько привлекательным и безопасным, насколько это возможно для тощего, глупого парня, с ухмылкой, которая никогда не сходила с его лица. На нем были джинсы и клетчатая спортивная рубашка. Единственными военными вещами на нем были его бейсбольная кепка и старый длинный пистолет .38-го калибра на поясе его джинсов.
Со мной болтали все парни, которые пытались улучшить свой английский; Джамиль не был исключением:
- В прошлом году я провел шесть месяцев в Сан-Франциско», - сказал он. - «Я встречаю много хеппи. Ты знаешь хеппи?
Некоторое время спустя по ступенькам поднялся симпатичный парень, мальчик лет 17. Его левая нога была в гипсе на всем протяжении вниз, а левая рука была зафиксирована от плеча под углом 45 градусов от тела и согнута под углом 45 градусов от локтя. Увидев меня, он широко улыбнулся и сказал:
- Bonjour!
- Привет! - ответил я.
- Ты говоришь по английский?
Я пожал плечами:
- le parle Francais un peu, pas tres bien.
- Я не люблю английский, - сказал он. - Я учусь.
Это был наводчик безоткатного орудия Б-10, раненый в перестрелке с сирийцами.
-Тони был стрелком B-10 в Тель Зааторе, - сказал я.
Улыбка парня стала шире:
- Он мой брат. Не мой настоящий брат, но он научил меня обращению с B-10. Три дня я жил в его квартире. Он научил меня всему, что касается B-10.
Когда вы в последний раз слышали, как солдат говорил о командире своего батальона: «Он мой брат»?
После того, как наводчик B-10 ушел, я просидел там еще час или около того, пока удивительно красивая молодая женщина не похлопала меня по плечу. «Ты расстроен?» она спросила.
Думаю, человек, смотрящий в космос пустым взглядом, не выглядит счастливым или занятым - хотя, по правде говоря, я был и тем, и другим.
Девушка была просто красавицей: большие темные глаза, оливковая кожа, орлиный нос, блестящие темные волосы; она была всего лишь ребенком, лет 18 или 19, чья улыбка и осторожность говорили:
- Симпатичная девушка.
- Я в порядке, - ответил я.
Ясно, что она мне не поверила.
- Пойдём выпьем кофе, - сказала она.
Мы зашли в узел связи штаба. Стена полностью была заполнена рядами разнообразных радиостанций двусторонней связи, некоторые военные, некоторые коммерческие. Девушка в спортивной форме сидела и бормотала в микрофон на ливанском наречии. Радио что-то зашипело ответ ей. Ее печальный вид не имел ничего общего с долгой сменой в узле связи. Я так и не узнал, чем это вызвано, но в Ливане возможности были практически безграничны.
В комнате было еще три женщины. Одна, тоже в военной форме, спала мертвым сном на маленькой кровати у стены напротив консоли, ее ботинки были аккуратно поставлены рядом с кроватью, носки цвета OD все еще были на ногах.
Двое других были девочками примерно того же возраста, что и моя новая подруга, в штатском, в джинсах и штанах. Они, как и моя подруга были хорошенькими - и, очевидно, сестрами.
Следующие три часа они развлекали меня, чтобы я не был грустным и одиноким и не хандрил перед штабом. Они рассказывали мне анекдоты; они угостили меня кофе и отличным обедом. Поскольку их английский был ненамного лучше моего французского, мы потратили много времени на поиск нужных слов. Иногда нам требовалось все четверо, чтобы составить предложение для одного из нас, и все мы смеялись над любопытной ерундой.
Хотя они были сестрами, девочки были очень разными. Фарра, старшая, была королевой красоты, крупная и длинными волнистыми волосами, обрамлявшими ее лицо и ниспадающими ниже плеч. На ней был тщательно подобран модный верх, симпатичные маленькие сандалии, которые совершенно не защищали ее ноги и обнажали накрашенные ногти на ногах. Когда мы дошли до неизбежной части, где я вытащил бумажник и показал фотографии, она долго и внимательно изучала фотографию моей леди.
- Нотт Бадд! - сказала она наконец тоном, напоминающим восхищение Наполеона действиями Веллингтона на Ватерлоо.
У Джины, девушки, которая привела меня сюда, было самое красивое лицо, но ее явно не интересовала ее внешность. Она планировала стать журналистом и показала мне написанную ею статью, напечатанную в одном из журналов Катаиб. Я не мог извлечь из нее многого, так как она была на арабском языке. Я подбодрил ее и предложил прислать ей несколько текстов из книжного магазина колледжа, когда я вернусь домой. Хотя я немного подозрительно относился к этому, потому что она мне нравилась. Все газетчики, которых я знаю, становятся уставшими и озлобленными к 35 годам из-за слишком большого количества ночей, слишком большого количества кофе, выпивки, сигарет, готового ужина из картонных коробок - и браков, которые не работают из-за вышеперечисленного. Тем не менее, некоторые люди подходят для такой работы, и Джина мне не казалась потенциальной домохозяйкой.
Больше всего меня интересовала младшая, Лида. Все время, пока я был там, она улыбалась и смеялась, но такого смеха можно было ожидать лишь от подростка. На ней были джинсы, несвежая желтая футболка и армейские ботинки.
Позже, когда я упомянул трех сестер одному из парней, он сказал: «О, Лида. Она боец».
Он имел в виду не только то, что у нее было много дерзости. Он имел в виду, что, когда палестинцы пришли в город, она схватила свой АК и встала в строй с парнями. Я знаю все аргументы против женщин как пехотинцев (и согласен с ними), но все, что ей нужно было сделать, это пройти два квартала и нажать на курок. Большинство женщин не годятся для тяжелой работы, и иногда их присутствие создает хаос в рядах, но есть такие из них, которых нельзя винить за женственность: Лида была одной из них.
Несколько молодых людей прошли через центр связи, пока я был там, и было интересно посмотреть, как они и девушки обращаются друг с другом. Было много шуток, но все это не носило сексуального оттенка. Они относились к девушкам, как к товарищам, которые были сделаны из дрезденского фарфора.
Позже я рассказал об этом женщине, занимающей довольно высокую должность в штабе Ливанских Сил.
- Да, - сказала она, - парни ведут себя как братья... и как парни.
Из этого я делаю вывод, что есть какой-то предел, но очень маленький, если только мальчик не слишком серьезен. У каждой из этих девушек есть около сорока старших братьев, которые могут забить любого, кто причинит ей зло, в кровавую кашу. Девочки внимательно следили за моими религиозными убеждениями.
- Вы верите в Иисуса?
- Да.
- Марию?
- Да, конечно.
Затем они взяли меня на пешеходную экскурсию по Хадату. Одной из самых смешных и страшных вещей, которые я когда-либо видел, была Фарра, бегущая через зону действия снайпера в этих проклятых сандалиях.
Они показали мне главную улицу Хадата, разрушенную и заколоченную, ресторан их дяди, разрушенный и заколоченный, аптеку их родителей, разрушенную и заколоченную. «Они хотят, чтобы мы ушли к ним в горы, но мы хотим помогать нашим бойцам».
Они показали мне свою церковь, красивое, современное здание, такое же современное, как церковь в Содеко, и такое же сильно разрушенное. Они показали мне семьи беженцев, живущие в подвале церкви.
Я хотел сфотографировать Фарру и одного из парней, идущих по улице, сзади, без лиц. Людей мало интересуют щебень; им интересны люди. Я хотел интересный снимок людьми. Ее глаза стали огромными - и она наотрез отказалась. Я не мог ее винить. Если бы ее узнали при переезде в Западный Бейрут, ее бы арестовали, допросили, пытали, изнасиловали и убили; не обязательно в таком порядке и (за исключением первого и последнего) не обязательно только один раз.
Когда в тот же день вернулся Тони, мы с ним прошли на его минометные огневые позиции, чтобы я мог сделать несколько снимков того, как они были окопаны. Один из его артиллеристов вышел, когда я фотографировал, начал возмущаться, что я выдай их позицию. Тони заверил его, что все будет хорошо.
Как оказалось, мой лучший снимок сделал именно то, чего он боялся. Он показал расположение окружающей местности. Любой умный парень с хорошей картой города мог бы точно определить их местонахождение. Мне как журналисту было больно это делать, но как солдату… Он сгорел в огне, разожженном в моей корзине для мусора.
Был полдень, а у Тони все еще не было возможности пообедать. Он поехал в небольшую кондитерскую, и мы вошли внутрь. У каждого был клубничный пирог и стакан молока. Я еще не ел такого в зоне боевых действий. Я вспомнил азиатские рационы LRRP с Mike Force и знаменитое эскимо из ветчины и баранины во время боев у Чосина. Этот пирог имел невероятно легкую хлопьевидную корочку, а поверх нее - сочная красная клубника, которая лопается у вас во рту, как маленькие бомбы экстаза. Молоко было таким холодным, что хрустело в горле.
- Я все еще не могу покончить с этим.
Тони пожал плечами. Он никогда не пробовал С-rations.
- Тебе надо поесть.
Тони был самым большим героем Хадата. Ему практически пришлось запугать хозяина, чтобы тот взял деньги за еду.
Мы вышли на улицу. Трое подростков медленно шли по улице, чтобы дать одному из них, девушке, передышку. Она была хорошенькой, почти такой же красивой, как Фарра, но при ходьбе сильно хромала и скорее всего носила протез выше колена. Сирийцы оторвали ей ногу.
Я видел много мертвецов и сам сделал нескольких, но ничто из этого никогда не влияло на меня, как вид этой красивой девушки, которая никогда больше не будет танцевать, чье тело всегда будет болеть, и которой никогда не удастся стать ливанской королевой красоты.
Позже в тот же день Сэм пришел, чтобы отвезти меня обратно в бюро G-5. На обратном пути я рассказал ему, что я задумал.
- Для меня это звучит как хорошая идея», - сказал он, «но я не ожидал этого от журнала.
- Что ж, - сказал я, - вам нужно знать этот журнал. Он начинался как журнал объявлений для наемников, но затем превратился в неофициальный журнал всемирной сети братьев по оружию. Очевидно, вы, ребята, должны участвовать в этом.
Мы с ним взбежали по лестнице. Я позвонил Тиму Лейфилду в Paladin Press и заказал демонстрационные материалы и руководства для рейнджеров на сумму 1500 долларов. Затем я позвонил Роберту К. Брауну в SoF.
Я отрепетировал свою речь. То, что я собирался предложить, обойдется ему в изрядную сумму денег. Но вы должны знать Брауна.
- Роберт, это хорошие ребята, и я думаю, что у них есть шанс на победу.
Я собирался упомянуть о нашем большом долге перед человечеством, когда он вмешался:
- Отлично! Как мы можем помочь?
- Что ж, я бы не хотел, чтобы вы послали МТТ [группу военной подготовки]. Ради всего святого бросьте мысль. Но у меня есть друг, который гораздо лучше подготовлен для изучения опыта Ливанских Сил, чем я, и, кто знает, им тоже может быть выгодно поболтать с ним. Он лучший командир малых групп, которого я когда-либо встречал. У него больная нога, но мозг работает отлично.
- Кто он?
- Его зовут Ларри Дринг. Он знает многое, и может научить этому. Он не журналист, но он отличный рассказчик. Мы скажем ему, когда приехать, и получим еще одну хорошую историю.
- Принято!
Это было все, что требовалось. Браун, подумал я, в конце концов я должен провести тебя сюда. Мы поговорили еще минуту, и я положил трубку.
Что-то щелкнуло во мне. В течение многих лет я был похож на половину головоломки в поисках другого кусочка.
Я принес телефон из спальни, куда ушел для тишины, обратно в приемную, где восемь или десять человек работали, говорили в телефонную трубку, копались в газетах.
- Хорошо, - пробормотал я себе, - давайте приступим к делу.
Сэм кричал сразу в два телефона на трех языках, но остановился и посмотрел вверх.
- Что?
Он не знал, о чем я говорю. Он уже был готов к этому.